Посторонним В., 54 - 6 февраля 2015 14:52

К Рудольфу фон Хакльгеберу постучали в четыре утра - время, когда приходит гестапо. Руди не спит. Даже если бы Берлин не бомбили ночь напролет, он бы все равно не сомкнул глаз, потому что от Анжело уже три дня ни слуху ни духу. Он набрасывает поверх пижамы халат и идет открывать. Так и есть: в дверях стоит маленький, не по годам морщинистый человечек, а у него за спиной - два классических гестаповца в кожаных пальто.

- Можно высказать наблюдение? - спрашивает Рудольф фон Хакльгебер.
- Ну конечно, герр доктор профессор. Разумеется, если это не государственная тайна.
- В старые времена - в прежние времена, когда никто не знал, что такое гестапо, и никто его не боялся - насчет четырех утра было придумано умно. Тонкий способ сыграть на первобытном страхе темноты. Однако сейчас 1942 год, почти 1943-й, и все боятся гестапо. Больше, чем темноты. Так почему бы не работать днем? Вы погрязли в рутине.

Нижняя половина сморщенного лица смеется. Верхняя не меняется.

- Я передам ваш совет по инстанциям, - говорит визитер. - Но, герр доктор, мы здесь не для того, чтобы внушать страх. А в неурочный час пришли из-за расписания поездов.
- Должен ли я понимать, что поеду на поезде?
- У вас несколько минут
Гестаповец отодвигает манжету и смотрит на швейцарский хронометр. Потом без приглашения вступает в комнату и, сцепив руки за спиной, начинает ходить вдоль книжных шкафов. Нагибается, разглядывает корешки. Какое разочарование: сплошь математические трактаты, ни одного экземпляра Декларации независимости. Хотя кто знает, не спрятаны ли "Протоколы Сионских мудрецов" меж страниц математического журнала. Когда Руди, небритый, но полностью одетый, выходит из спальни, гестаповец с выражением муки на лице изучает диссертацию Тьюринга об Универсальной Машине. Впечатление, будто низший примат пыжится поднять в небо бомбардировщик.